Глава 2 (перевод. часть 3, стр. 30-31)

Мы играли с 13.15 до 14.30 пока в школе был перерыв на ланч. А иногда и после уроков тоже, если у меня не было тренировки по футболу. Мигель Анхель вспоминает, как иногда Тони, видя, что я брожу туда-сюда, запускал в меня теннисным мячиком. Но не для того, чтобы ударить, а просто чтобы испугать и тем самым привлечь мое внимание. В том возрасте мы все витали в облаках, но мне было позволено гораздо меньше, чем другим. Именно мне приходилось собирать мячики и подметать корт в конце тренировочного дня. Если кто-то думал, что я хожу в любимчиках, он сильно ошибался. Все было с точностью до наоборот. Дядя относился ко мне с неприкрытой предвзятостью, которая бы не сходила ему с рук в отношении других мальчиков, но я то был его племянником, поэтому со мной он мог обращаться как хотел. С другой стороны, это всегда побуждало меня к осознанности на корте.

В новостях как-то сказали, будто бы Тони заставил меня играть левой рукой, чтобы моим соперникам было труднее. Это все выдумки газетчиков. Правда в том, что когда я только начинал, я был еще слишком мал и недостаточно силен, чтобы перебросить мяч через сетку, поэтому держал ракетку обеими руками и на бэкхенде, и на форхэнде. Но однажды Тони сказал: «Нет ни одного профессионального спортсмена, который бы играл двумя руками, и ты не будешь первым, так что пора определяться». Что я и сделал, выбрав левую руку. Почему – даже не знаю. Я пишу правой рукой. В баскетбол, гольф и дартс играю тоже правой. Но в футболе я левша – левая стопа у меня гораздо сильнее. Говорят, это дает мне преимущество, потому что я способен бить бэкхэнд обеими руками. Должно быть они правы: лучший, чем у большинства спортсменов контроль над обеими руками, помогает мне, особенно на кроссах, когда даже маленькая дополнительная мощность имеет большое значение. Но это уж точно не было гениальной задумкой Тони. Глупо полагать, что он мог заставить меня играть неестественным для меня образом.

Хотя, сказать по правде, Тони то и дел меня заставлял. Мама припоминает, как порой я приходил домой в слезах. Она пыталась выяснить, что случилось, но обычно я молчал как рыба. Однажды в порыве отчаянья я признался, что у дяди есть привычка называть меня «маменькиным сыночком», но уже через секунду умолял ее ничего не говорить Тони, потому что от этого стало бы только хуже. Тони никогда не переставал придираться. С тех пор как я начал участвовать в соревнованиях в возрасте 7 лет, он становился только строже. Одним очень жарким днем я пришел на матч без воды - забыл бутылку дома. Ничто не мешало ему пойти и купить мне другую, но он этого не сделал. Так я, по его словам, должен был научиться ответственности. Почему я тогда не взбунтовался? Потому что мне уже нравился теннис, и стал нравиться еще больше, когда я начал выигрывать. Кроме того я был послушным и исполнительным ребенком. Мама говорит, что мной было даже слишком легко манипулировать. Возможно, но не люби я теннис так сильно, я, пожалуй, не стал бы мириться с дядей. Но и его самого я тоже любил, сейчас люблю и всегда буду. Я доверял ему и в глубине души всегда знал, что он делает то, что считает лучшим для меня самого.

                              фото с сайта www.vamosbrigade.com

                                              Юный Рафа!)))