Глава 1.2 (перевод, часть 2. стр. 20-22)

Роиг так драматизирует происходящее, потому что знает насколько глубока пропасть между Надалем на турнире «с его икс-фактором, присущим только чемпионам» и Надалем в обычной жизни. «Ты знаешь, что какая-то часть его личности – это сплошные нервы, знаешь, что в повседневной жизни он обычный парень – неизменно скромный и милый, способный испытывать неуверенность в себе, полный тревог, но ты смотришь на него там, в раздевалке, и вдруг он прямо на глазах превращается в воина».

Но для своих родителей Рафаэль, выходящий из раздевалки на Центральный Корт, не был ни воином, ни гладиатором с топором, ни разъяренным быком. Они страшно боялись за него. Они знали, что он талантлив и смел, никогда бы не признались, что испытывают благоговейный трепет перед ним, но сейчас, когда матч уже готов был начаться, только они понимали, насколько он по-человечески хрупок.

Рафаэль Маймо – словно тень Надаля – его ближайший спутник в этом ожесточенном глобальном теннисном круговороте. Всегда готовый, аккуратный, сдержанный и рассудительный тридцатитрехлетний Маймо, как и сам Рафа, родом из Манакора. С тех пор как он начал работать физиотерапевтом Надаля в 2006 году, эти двое наладили связь, которую можно смело назвать телепатической. Им едва ли нужны слова, чтобы понимать друг друга. Но Маймо, или Титин, как Надаль ласково называет его (хотя это прозвище ничего по сути не значит) умеет не только говорить, но и слушать. Его роль в жизни Рафы похожа на роль конюха у чистокровной скаковой лошади. Он растирает мышцы Надаля, бинтует суставы, смягчает его взрывной темперамент. Маймо для Надаля – будто заклинатель лошадей. Он заботится о Рафе физически и психологически каждую конкретную секунду, но знает и свои границы. Он понимает, что его влияние заканчивается там, где начинается семья. Семья – это опора, которая поддерживает Надаля как личность и как спортсмена. «Невозможно преувеличить важность, которую играет семья в его жизни», - говорит Маймо. - «Или то, насколько они едины. Каждый триумф Надаля неразделим от триумфа целой семьи. Родители, сестра, дяди, тетя, дедушки и бабушки: они действуют по принципу один за всех, и все за одного. Они наслаждаются его победами и страдают от его поражений. Они словно часть его тела, будто продолжение его руки».

Они так часто посещают матчи, говорит Маймо, потому что понимают, что без них он не может функционировать на все 100%. «Это не из чувства долга. Им просто необходимо быть там, они не видят другого выхода. И они чувствуют, что его шансы на успех возрастут, если он увидит их, когда будет осматривать трибуны перед матчем. Поэтому когда он одерживает большую победу, его первый инстинкт – забраться на трибуны и обнять семью. Или если кто-то из родных смотрит матч по ТВ – то он звонит им, как только оказывается в раздевалке».

Отец Рафы, Себастиан Надаль, переживал сильнейший стресс на Центральном Корте в 2008 году в день финала Уимблдона. Картина того, что произошло после финала 2007 года, стояла перед глазами Себастиана также как и перед глазами всех остальных членов семьи. Себастиан описал им сцену в раздевалке: Рафаэль, сидящий на полу душа в течение получаса, вода стекает по его голове, смешиваясь со слезами, которые градом катятся по щекам.

«Я так боялся еще одного поражения – не из-за себя, а из-за Рафаэля», - говорит Себастиан - взрослый мужчина, уверенный и спокойный предприниматель. «Я отчетливо помнил эту картину его раздавленного, смертельно ослабшего после финала 2007. Она была вбита гвоздями в мое сознание, и я отдал бы все, чтобы не увидеть это снова. Я сидел и думал – что, если он проиграет? Что тогда я смогу сделать, чтобы смягчить эту травму? То была игра всей жизни для Рафаэля, его величайший день. А у меня – самый жуткий из всех, никогда раньше я так сильно не переживал».

Переживания Себастиана разделяла вся семья - они видели мягкую, уязвимую сердцевину, скрытую под твердой броней воина.

Сестра Надаля Марибел, долговязая веселая студентка колледжа, всего на пять лет младше него, всегда поражается разницей между тем, как публика воспринимает ее брата и тем, что она сама знает о нем.  Сверхзаботливый старший брат звонит ей по 10 раз на день, в какой бы точке мира ни находился. Он ужасно расстраивается, если только заподозрит, что с ней что-то не так. «Однажды, когда Рафаэль был в Австралии, доктор сказал сдать мне некоторые анализы – ничего серьезного. Но во всех сообщениях, которыми мы обменивались в этот день, я и словом не обмолвилась о визите к врачу. Это бы свело его с ума, и в конечном итоге подорвало силы во время игры», говорит Марибел, чья гордость за достижения брата не ослепила ее. Она все равно говорит ему правду, любя дразнит и называет «маленьким трусишкой».

                                             фото с сайта http://www.vamosbrigade.com/
Сестра, по-моему очень похожа на Рафу, особенно губы))

Пират и аристократ)))

                                                 фото с сайта www.vamosbrigade.com

Вот, нашла фото, на котором как раз видно то, о чем пишет Джон Карлин. Федерер в элегантном кардигане с золотой отделкой и Рафа, как разбойник с большой дороги, сжимающий ракетку, будто топор. Нельзя судить, кто из них тут лучше - что кому больше нравится. Мне Рафа, а вам?))))

Глава 1.2 (перевод. часть 1. с. 18-19)

Как я уже говорила, каждая глава состоит из двух частей (это видно из содержания). Первая и большая часть - от лица самого Рафы, вторая - от лица соавтора Джона Карлина с цитатами семьи и команды. Итак, вот первые две страницы.

Кларк Кент и супермен

Рафа Надаль, который ворвался на Центральный Корт, чтобы начать финал Уимблдона 2008 был настоящим воином: в глазах застыла убийственная сосредоточенность, он сжимал ракетку в руке, как викинг сжимает топор. Один взгляд на Федерера и вы видите поразительный контраст двух стилей: один игрок в футболке без рукавов и пиратских шортах, второй – в кремовом, отделанном золотом джемпере и классической рубашке от Фреда Перри. Один на позиции темной лошадки, от которой никогда не знаешь, чего ждать, другой – изысканный фаворит. И если Надаль, демонстрируя свои рельефные бицепсы, был воплощением грубой стихийной силы, то худощавый и грациозный Федерер в свои 27 – воплощением изящества. Если Надаль, которому только исполнилось 22 – палач убийца, то Федерер – аристократ, который прогуливаясь по корту, помахивает толпе рукой, будто это он владелец Уимблдона и приглашает гостей на приватную вечеринку в саду. Рассеянное, почти высокомерное поведение Федерера во время предматчевого разогрева едва указывало на то, что здесь произойдет битва титанов.

Надаль бьет форхэнд будто палит из ружья. Он взводит курок воображаемого пистолета, прицеливается и стреляет. У Федерера, чье имя на старогерманском означает «торговец перьями» ничего подобного не происходит. Он сама непринужденность, плавность, текучесть. Имя Надаль на Каталонском или Майорканском означает «Рождество» и сопровождается более вдохновляющими ассоциациями, чем «торговец перьями». Рафа – спортсмен новой эры, который сделал себя сам. Федерер же принадлежит к тому типу теннисистов, который можно было увидеть в 1920-х, когда теннис был развлечением для верхушки общества, хобби для одухотворенных джентльменов после полуденного чая.

Во всяком случае, именно такими мир видел этих двоих в тот момент. А то, что видел перед собой Федерер – это ощетинившийся молодой выскочка, который посягает на его теннисное королевство, хочет остановить его восхождение к рекорду в шесть побед на Уимблдоне подряд и сместить его с позиции номера один, которую он занимал уже четыре года. Эффект, который Надаль оказывал в раздевалке перед началом матча, был пугающим, по крайней мере так показалось Франсису Роигу, второму тренеру Надаля. «Федерер должно быть сделан из камня».

«В тот момент, когда Рафа встает с массажного стола, после того как Маймо закончил накладывать бандажи, он становится пугающе страшным для своих противников», -  говорит Роиг (в прошлом также профессиональный теннисист). «Простое завязывание банданы выглядит настолько угрожающе… Его глаза - отстраненные, не видящие ничего вокруг. А потом он вдруг глубоко вздыхает и возвращается к жизни, вскидывает ноги вверх-вниз, будто забыв о том, что его соперник находится всего в нескольких шагах в этой же комнате. Он выкрикивает несколько раз Vamos! Vamos! (Давай! Давай!). В этом есть что-то звериное. Другой игрок может делать вид, что ему все равно, но не может удержаться, чтобы не бросить настороженный взгляд на Рафу. Я наблюдал это много раз, снова и снова. И он обязательно подумает: «О, Боже! Это же Надаль, который сражается за каждое очко, будто оно последнее. Сегодня мне нужно быть на высоте. Это будет самый важный день в моей жизни. Выиграть я и не надеюсь, но хочу иметь хотя бы шанс».

                                               фото с сайта www.vamosbrigade.com

На фото в центре - мама и сестра, слева дядя Тони, внизу справа отец, еще правее девушка Мария. Остальных пока не знаю в лицо.

Глава 1 (перевод. часть 8, стр. 15-17)

В толпе я также высматривал членов своей команды, профессионалов, которые работают со мной. Они сидели рядом с родителям и дядей Тони: Карлос Коста - мой агент и хороший друг, Бенито Перес Барбадийо – мой пресс директор, Хорди Роберт (я зову его Тутс) – куратор в Найке и Титин, который знает меня лучше всех и является почти братом. Своим мысленным взором я также мог видеть дедушку по отцовской линии и мою девушку Марию Франциску, которую я зову Мари – они смотрели матч по ТВ дома в Манакоре, а также двух других членов команды, которые отсутствовали, но это вовсе не значит, что они в меньшей степени причастны к моему успеху. Это Франсис Роиг – мой второй тренер (он ничуть не хуже Тони, но с более легким характером) и очень толковый и жутко переживающий за меня тренер по физ.подготовке Хоан Форкадес. Он, как и Титин, помогает моему разуму столько же, сколько и телу.

Моя непосредственная семья, дальние родственники и профессиональная команда (которых я также считаю членами своей семьи) стоят тремя концентрическими кругами вокруг меня. Они не только будто кокон защищают меня от опасной суматохи, которую создают деньги и слава, но вместе создают атмосферу любви и доверия, которые необходимы, чтобы мой талант расцветал. Каждый отдельный член команды дополняет другого. Каждый играет его или ее роль в поддержке, когда я слаб и стимулировании, когда я силен. Представить себе мою удачу и успех без них было бы невозможно.

Роджер выиграл жеребьевку и выбрал подавать. Я был не против. Я люблю, когда мой противник начинает с подачи в самом начале матча. Если моя голова свободна, а его нервы напряжены, я знаю - это отличный шанс сломить его. Я преуспеваю в давлении. Я несгибаем и становлюсь все сильнее. Чем ближе к пропасти, тем бодрее я себя чувствую. Конечно, я волнуюсь, и адреналин в крови бьет с такой силой, что я улавливаю его пульсацию во всем теле - от висков до кончиков стоп. Это крайняя степень физической боевой готовности, но с этим можно бороться, и я справился. Мои ноги выдерживают. Они сильны и готовы бегать весь день. Я рассвирепел, рассердился. Замкнувшись в своем одиноком теннисном мире, я еще никогда не чувствовал себя более живым.

Мы заняли свои позиции на линии и начали разогреваться. И снова тишина и эхо ударов – клак, клак, клак, клак. Где-то в глубине сознания я отметил (и не в первой), какие совершенные и легкие движения у Роджера, словно он парит в воздухе. Я же похож на забияку. Защищаюсь, продираюсь сквозь шторм, восстанавливаюсь, постоянно на краю пропасти. Я знаю, что выгляжу именно так. Я достаточно часто смотрел видео своей игры. И это правдивое отражение того, как я играю большую часть своей карьеры – особенно, когда мой противник Федерер. Но хорошие ощущения остались. Мои приготовления сделали свое дело. Эмоции, которые осаждали бы меня и взяли бы в конечном итоге верх, если бы я не придерживался своего ритуала, если бы систематически не заставлял себя бороться со страхом перед Центральным Кортом, были теперь под контролем, если не исчезли совсем. Стена, которую я выстроил вокруг себя была крепкой и высокой. Я достиг правильного баланса между напряжением и контролем, между нервозностью и уверенностью, что выиграю. И я бил по мячу сильно и точно: удар с отскока, с лета, смэши, а затем подачи. Все это пока не настоящая битва, а только начало разминки. Я вернулся к своему стулу, вытер полотенцем руки, лицо, попил из каждой бутылочки. И тут я будто возвратился в прошлое, в финал 2007 года. Я еще раз сказал себе, что готов принять любые проблемы, которые могут случиться на пути, готов преодолеть их все. Потому что выиграть этот матч – мечта всей моей жизни и я еще никогда не был так близок к ее воплощению.Такой шанс может уже никогда не повториться. Что угодно может подвести меня - колено или стопа, мой бэкхэнд или моя подача, но только не моя голова. 

(Это последние страницы первой части первой главы).

Глава 1 (перевод. часть 7, стр. 13-14)

Я знаю, что если окажусь у сетки, то должен бить Федереру под бэкхэнд – это его слабое место. А потерять концентрацию, значит упустить возможность сделать это или хуже того – ударить под форхэнд. Когда играешь с Федерером, нужно всегда бить только под бэкхэнд или ждать пока появится такая возможность. Быть сосредоточенным, значит, все время делать то, что должен, никогда не изменять плану, если только обстоятельства розыгрыша не сложились так, что появилась гарантированная возможность застигнуть противника врасплох. Это требует дисциплины, умения попридержать себя, когда появляется искушение броситься в атаку. Борьба с этим искушением требует контроля над нетерпением и страхом. Даже когда кажется, что появился шанс надавить на противника, перехватить инициативу, нужно все равно продолжать бить под бэкхэнд. Потому что в долгих розыгрышах, да на протяжении всей игры – это самое мудрое, что можно сделать. Это и есть мой план. Несложный, правда? Его даже нельзя назвать тактикой, настолько он прост. Я делаю удар, который хорошо получается у меня, в то же время, вынуждая его отвечать ударом, который неудобен для него. Здесь нужно только пристреляться. Играя с Федерером, я должен все время давить на него, заставлять высоко подбрасывать мяч, держать в напряжении, изнурять и выматывать. Таким образом, я нащупываю трещины в его игре и моральном состоянии, стараюсь подорвать веру, довести до отчаяния, если это, конечно, возможно. Но это удается далеко не всегда. Большую часть времени он играет блестяще. Нужно принять это и не гнаться за каждым мячом. Лучше дать ему ощущение, что он выиграет 2, 3, 4 очка. Пусть расслабится и потеряет бдительность.Это все о чем я думал (если можно сказать, что я вообще о чем-то думал), когда сидел в раздевалке и возился с ракетками, носками, бандажами на пальцах, с музыкой, которая заполняла мою голову, ожидая пока закончится дождь. Но вот пришел работник корта и сказал, что пора. Я тут же вскочил, размял плечи, шею, покрутил головой из стороны в сторону, сделал несколько резких пробежек по раздевалке. Затем предполагалось, что я отдам ассистенту свою сумку, он отнесет ее на корт и положит на мой стул. Это часть Уимблдонского протокола в День Финала. Так больше нигде не делают. И мне это не нравится. Это нарушает мой собственный ритуал. Я все-таки отдал свою сумку, но вытащил оттуда одну ракетку, и вышел из раздевалки, крепко сжимая ее в руке. В коридорах за стеклянными рамками висят фотографии чемпионов с трофеями. Пару ступенек вниз, налево и я окунаюсь в прохладный английский воздух июля и ступаю на волшебную зелень Центрального Корта.Я сел на свой стул, снял верх от белого тренировочного костюма и сделал глоток воды сначала из одной бутылки, затем из другой. Я делаю это каждый раз, перед тем как начать матч, а также во время каждого брейка между геймами. Глоток из одной бутылки, затем из другой, потом ставлю обе себе под ноги слева напротив стула – одна точно позади другой и диагонально по отношению к корту. Кто-то посчитает это суеверием, но нет, будь это всего лишь суеверием, зачем бы я стал проделывать это всякий раз, даже когда проигрываю? Так я определяю свое положение на матче, упорядочиваю окружение, чтобы оно соответствовало порядку, который я пытаюсь навести в голове. Федерер и судья стоят возле судейского стула и проводят жеребьевку. Я становлюсь напротив Федерера по другую сторону сетки и начинаю энергично подпрыгивать вверх-вниз, имитирую бег на месте. Он стоит спокойно и, как всегда, кажется более расслабленным, чем я, во всяком случае, так это выглядит внешне. Последняя часть ритуала, такая же важная, как и вся подготовка до этого – просмотреть трибуны, просканировать периметр стадиона и найти членов моей семьи среди неясных очертаний толпы Центрального Корта, установить их точные координаты у себя в голове. Слева на другом конце корта сидят мои папа, мама и дядя Тони. А по диагонали от них за моим правым плечом –сестра, трое дедушек и бабушек, крестный и крестная, которые также приходятся мне дядей и тетей, плюс еще один дядя. Я не позволяю им вторгаться в мои мысли во время матча – я даже не позволяю себе улыбнуться – но знание того, что они там, где всегда, дает мне спокойствие на котором зиждется мой успех как игрока. Когда я играю, я встраиваю стену вокруг себя, а моя семья – это цемент, который скрепляет эту стену.  

Глава 1 (перевод. часть 6, стр. 11-12)

Слышал, что Федерер тренируется не так тяжело, как я. Не знаю, правду ли говорят, но очень похоже на то. В других видах спорта тоже встречаются подобные «чудеса природы». Но если ты сам не принадлежишь к их числу, то все, что тебе остается – это научиться жить с болью, свыкнуться с вынужденными перерывами в игре, потому что стопа, плечо или нога посылают мозгу очередной крик о помощи, моля об одном - остановить все это. Вот почему меня так тщательно готовят к каждому матчу, бинтуют все, что только можно. Это критически важно в моем случае.

Титин заканчивает с коленями, и я встаю, одеваюсь, иду в ванную и поливаю голову водой. Затем завязываю бандану. Это еще одна процедура, не требующая большого внимания, но я делаю это неторопливо, аккуратно, медленно затягивая узел на затылке. Есть тут и практическая ценность – волосы не лезут в глаза. Но по большому счету бандана – это еще одна часть ритуала, точка отсчета, после которой нет возврата, как и ледяной душ. Мои чувства обострены, я готов к битве.

Скоро выходить на корт. Адреналин, незаметно подкрадываясь ко мне целый день, наконец, вырвался, хлынул потоком в кровь, наводнил мои нервы. От прилива энергии трудно дышать, но нужно сидеть смирно. Титин перевязывает пальцы моей левой руки, игровой руки. Его движения такие же размеренные и механические, как и мои, когда я обматываю ручки ракеток. Все это не для красоты. Без этих пластырей кожа на пальцах растянется и порвется во время игры.

Когда дело сделано, я вскакиваю и начинаю упражняться – неистово, яростно. Я активирую свою «взрывчатость», как ее называет Титин. Тони в этот момент рядом, наблюдает за мной, но молчит. Я прыгаю вверх-вниз, бегаю короткими рывками из одного конца комнаты в другой. Тут метров шесть, не больше, но этого достаточно. Затем резко останавливаюсь, разминаю шею, плечи, запястья, сгибаю колени и снова прыжки, мини спринты. Я чувствую себя так, будто нахожусь дома в собственном зале. Все это время в ушах наушники, музыка громыхает у меня в голове.

Надо сходить в туалет. Перед матчем я часто писаю, бывает по 5-6 раз за час. Это все от нервов.

Возвращаюсь из туалета и снова разминаюсь – интенсивно размахиваю руками вверх-вниз и по кругу.

Тони активно жестикулирует и я вынимаю наушники. Он сообщает, что матч отложили из-за дождя, но не на долго, минут на пятнадцать. Меня это не тревожит. Я уже готов к такому повороту событий. Дождь окажет на Федерера такой же эффект, как и на меня, поэтому не обязательно терять душевное равновесие из-за такой мелочи. Я присел и стал проверять ракетки, ощутил, как они балансируют в руке, сколько весят. Затем подтянул носки, проверил, чтобы они были на одном уровне. Тони склонился надо мной и тихо сказал: «Не отклоняйся от плана игры. Делай то, что должен». Я слышал его, но не слушал. В такие моменты я и сам знаю, что мне делать. Я сконцентрирован и готов вынести, что угодно. Выносливость* – великая вещь!

Постоянно развиваясь физически, нужно все время идти вперед, смиряться со всем, что случается в процессе, не позволяя ни плохому, ни хорошему, ни отличным, ни слабым ударам, ни удаче, ни провалам, сбить себя с курса. Необходимо сфокусироваться, достичь состояния, когда ничто не отвлекает внимание и делать то, что должен каждую секунду. Если нужно 20 раз отбить мяч Федереру под бэкхэнд, то я отобью 20, а не 19. Если нужно затянуть розыгрыш на 10, 12, 15 ударов, чтобы довести до верного, я подожду. Бывают моменты, когда шанс выиграть очки есть, но вероятность успеха – 70%, а если подождать еще 5 ударов, то возможность виннерса вырастет до 85%. Так что будь на чеку, будь внимателен и не торопись.

*В книге использовано слово endurance. В английском оно имеет более широкое значение, чем наше слово выносливость. Оно также может переводиться как стойкость, терпеливость, закалка, прочность, способность переносить страдания и боль.

Глава 1 (перевод. часть 5, стр. 9-10)

Если тренируешься и играешь на пределе своих возможностей, а разница в таланте между тобой и соперником небольшая, то выиграть возможно. Конечно, мой талант не так велик, как гений Федерера, но и не настолько мал, чтобы стать непреодолимым препятствием даже тогда, когда он играет на своем любимом покрытии, на турнире, который удается ему лучше всего. Я понимал: если заглушу голоса собственных страхов, сомнений и напрасных надежд лучше, чем он, я смогу его одолеть. Мне нужно заковать себя в защитные доспехи, превратиться в бескровного воина. Это своего рода самогипноз, игра, в которую играешь с убийственной серьезностью, чтобы скрыть свои слабости как от себя, так и от соперника.

Шутка или болтовня о футболе, которыми мы с Федерером обычно обмениваемся во время показательных матчей, сейчас в раздевалке была бы фальшью. Он бы сразу распознал ее и интерпретировал как проявление страха. Вместо этого мы решили быть честными - пожали друг другу руки, кивнули, обменялись вялыми улыбками и шагнули каждый к своему шкафчику, оставаясь на расстоянии всего в 10 шагов. Каждый из нас делал вид, что не замечает другого. Хотя лично мне не приходилось притворяться. Физически я был в раздевалке, но мысли мои давно покинули ее пределы. Я удалялся все дальше и дальше, куда-то в глубины собственного сознания. Мои движения становились все более автоматическими, будто запрограммированными.

За 45 минут до начала игры я принял холодный душ. Я делаю это перед каждым матчем. Это своего рода пункт перед точкой отсчета, после которой уже нет возврата. Первый шаг в последнюю фазу того, что я называю предматчевым ритуалом. Стоя под ледяной водой, я переношусь в иное пространство, где мои сила и устойчивость возрастают. И когда я выныриваю оттуда в реальность, я уже другой человек. Я активирован. Я «в струе». Спортивные психологи описывают это как состояние боевой готовности, в котором тело движется, подчиняясь чистейшим инстинктам, будто рыба в потоке. Исчезает все, кроме предстоящей битвы.

Далее я делаю то, что в обычном состоянии тоже вряд ли бы воспринял спокойно. Я спускаюсь в небольшой медпункт, чтобы сделать обезболивающий укол в левую стопу. Иначе уже после третьего розыгрыша у меня появится отек, а затем волдырь, и я не смогу играть – боль будет невыносимой. Поэтому часть левой стопы просто необходимо «усыпить».

Затем я возвращаюсь в раздевалку и продолжаю свой ритуал. Надеваю наушники, включаю музыку. Музыка заостряет ощущение потока, еще больше отдаляет меня от окружающего мира. Тем временем Титин бинтует мою левую стопу. Пока он это делает, я по очереди сжимаю в руках все шесть ракеток, которые проследуют за мной на корт. Я всегда так делаю. Беру белую ленту и наматываю поверх черной, слой за слоем, обкручивая ручку по диагонали. Я не отдаю себе отчет в том, что делаю. Все как будто в трансе.

После я ложусь на массажный стол, и Титин перевязывает бинтами ноги под коленями. Там у меня тоже вскоре появится боль, а бандаж помогает ее предотвратить или немного уменьшить. Спорт – хорошая штука для обычного человека. Но спорт на профессиональном уровне вовсе не полезен для здоровья. Он доводит тебя до черты, до лимита твоих возможностей. Неподготовленный человек был бы не в состоянии с этим справиться. Да и нет такого спортсмена, который бы не сталкивался с травмой. Увы, иногда эта травма завершает его карьеру. Был момент и в моей жизни, когда я серьезно задумался на тем, смогу ли продолжать играть на топ уровне. Я играю, невзирая на боль уже очень давно. Думаю, все элитные спортсмены так делают. Все, кроме Федерера. Мне пришлось адаптировать, буквально подгонять свое тело под постоянные мышечные нагрузки, к которым принуждает теннис. Но Федерер, казалось, был рожден для этой игры. Его телосложение, его ДНК идеально подходят для тенниса, создавая иммунитет против травм, на которые все остальные теннисисты обречены.

Рафа

Рафа проиграл сегодня. Почти 4 часа утра. У меня тоже был сложный день. Напряженный, много адреналина. Что-то получилось, а что-то нет. Но завтра будет новый день. День, когда все ошибки отойдут за черту и перестанут существовать. Не смотря на проигрыш, Надаль смог преодолеть нечто внутри себя. Проиграть 2 сета и отыграться на тай брейке в третьем - это какую психику надо иметь? Учиться нам всем и учиться! Вот каково это быть чемпионом даже, когда проигрываешь. Преодоление гораздо важнее победы. имхо.

Спокойной ночи, друзья!

Радуемся

Предлагаю просто порадоваться победе Рафы в полуфинале. Не будем ничего загадывать наперед, но надеюсь, он защитит свой титул.

Полуфинал US Open 2011

Сейчас закончится матч Федерер-Джокович, и на корте появятся Рафа и Маррей. Надеюсь Рафаэль хорошо выспался, не видел кошмаров, в отличном настрое, морально собран и физически готов. А пока что несколько фото.

Предположения о том, что поправляет Рафа в своих штанцах, не делал только ленивый. Думаю, это у него от нервов)))

Не дают мне покоя его штаны!))

Ну и коронный убийственный взгляд)))

Глава 1 (перевод. часть 4, стр. 7-8)

Когда во время игры ты скоординирован и смог взять правильный темп, то появляется приятное ощущение, что можешь играть еще лучше - раз за разом отбивая мяч центром ракетки, придавать ему необходимую скорость. А на счет одной вещи я вообще никогда не сомневался: чем больше тренируешься, тем увереннее чувствуешь себя на корте. Теннис более, чем любой другой спорт зависит от разума. Тот игрок, который взрастит в себе это ощущение превосходства, сможет изолировать себя от собственных страхов, перепадов настроения, которые неизбежны во время матча, станет в конечном итоге номером один в мире. Именно это было целью, которую я поставил перед собой во время четырехлетнего пребывания на второй позиции в рейтинге после Федерера. И я знал, что буду очень близок к своей цели, если сейчас выиграю финал Уимблдона.

Когда до матча оставались считанные часы, появилась другая проблема. Я посмотрел на небо и увидел на горизонте черные дождевые тучи. Игра должна начаться через три часа, и если пойдет дождь, матч отложат или прервут. Но я не позволил этой мысли расстроить себя. На этот раз мой разум был чист и спокоен, что бы ни случилось. Ничто не могло отвлечь меня или заставить потерять концентрацию, как это произошло в 2007 году.  

Мы покинули Семнадцатый корт в половине двенадцатого и направились в раздевалку в Всеанглийском Клубе, которую резервируют для сеянных топ игроков. Она небольшая – наверное, с четверть теннисного корта. Но величие этого места кроется в его традициях. Деревянные панели, зеленые и лиловые цвета Уимблдона на стенах, ковер на полу и осознание того, что тут было столько великих игроков – Лейвер, Борг, Макинрой, Коннорс, Сампрас. Обычно тут полно народу, но сейчас нас в турнире осталось двое, и я мог побыть наедине с собой. Федерер пока не пришел. Я принял душ, переоделся и поднялся на пару лестничных пролетов, чтобы пообедать в комнате для спортсменов. И снова эта необычная тишина, которой я, как никогда, рад. Все глубже я погружаюсь в себя, отстраняюсь от окружающего мира. Мне нужна эта последовательность действий, которую я неизменно соблюдаю перед каждым матчем. Я пообедал как обычно: паста с оливковым маслом и солью, без соуса и кусочек рыбы – ничего, что могло бы вызвать несварение. Запил простой водой. Тони и Титин сидели за столом вместе со мной. Тони ворчал, но это для меня не редкость. Титин был как обычно бесстрастен. В его компании я провел больше всего времени, и он всегда спокоен как слон. Мы перекинулись парой слов. Тони, кажется, жаловался на счет погоды, но я молчал. Даже когда я не играю на турнире, я все равно больше слушаю, чем говорю.

В 13:00 за час до игры мы снова спустились в раздевалку. Необычная традиция есть в теннисе – даже во время важного турнира игрок всегда находится в одной раздевалке с соперником. Федерер уже был там. Он сидел на деревянной скамейке, где сидит всегда, когда я прихожу с ланча. Мы уже так привыкли друг к другу, что никакой неловкости не испытывали. Во всяком случае, я не испытывал. Пройдет совсем немного времени, и мы будем готовы сделать все, чтобы разбить друг друга в пух и прах на самом значительном турнире года. Но не смотря на это мы остаемся друзьями. Другие соперники могут ненавидеть друг друга до мозга кости даже за пределами корта. Мы нет. Мы приятели. Когда начинается игра, мы просто откладываем дружбу в сторону. Ничего личного. Я поступаю так со всеми, даже с семьей. Когда начинается матч, я уже не являюсь собой. Я становлюсь теннисной машиной, которая играет даже тогда, когда это кажется невозможным. Но при этом я не робот, и не могу играть идеально. Безупречность в теннисе вообще невозможна. Единственное, что нужно стараться сделать – это выйти на уровень пика своих возможностей. В этом основная задача и трудность. Во время матча ты постоянно борешься с каждодневными слабостями, скрываешь любые человеческие чувства. И чем лучше ты их скрываешь, тем больше шансов на победу.

 Вот они - трудовые пальцы левой руки. Именно они держат ракетку и за время матча стираются в кровь.

Забегая вперед

Сегодня по дороге на одно мероприятие читала главу о дяде Тони. В своем переводе я доберусь до нее нескоро, поэтому, забегая вперед, приведу несколько цитат, которые мне больше всего понравились.

"Особенным тебя делает не то, кто ты такой, а то, что ты сделал в своей жизни.

Весь секрет в твоей голове, в твоем отношении, в стремлении достичь большего и суметь вынести (стерпеть) больше, чем твой противник.

Смотри, у тебя всего два пути: сказать, что с тебя хватит всего этого, и тогда мы уйдем. Либо приготовиться к страданиям и продолжить путь. Это выбор между терпеть и сдаться.

Каждый должен знать свое место в этом мире. Дело в том, что мир достаточно велик сам по себе независимо от того, насколько великим считаешь себя ты. Всегда помни о том, что мир не рухнет, если тебя вдруг не станет.

Быть хорошим человеком гораздо важнее, чем быть хорошим игроком".

И все-таки они друг друга очень любят)))

Просто фото))

                                                        Фото с сайта http://www.theplace.ru/
Просто фото, которое долго стояло на моем рабочем столе и всегда поднимало настроение.

p.s. Друзья, если не сложно, оставляйте хоть какие-то комментарии - доступ открыт всем. А то такое ощущение, что я сама с собой разговариваю))

Глава 1 (перевод. часть 3, стр. 5-6)

И в этом же настроении в 10:30 я появился на 17 корте, чтобы потренироваться в последний раз. Перед началом тренировки я как обычно лег на лавку, и Рафаэль Маймо, по прозвищу Титин, принялся сгибать, а затем вытягивать мои колени, массировать ноги, плечи, и с особым вниманием разминать стопы.  Левая стопа – мое самое уязвимое место – она чаще и сильнее всего болит. Смысл всех манипуляций – разогреть мышцы и тем самым уменьшить риск травмы. Обычно перед важным матчем я тренируюсь около часа, но в тот день моросил дождь, и я уложился в 25 минут. Начал как всегда мягко и постепенно наращивал темп, пока не перешел на уровень интенсивности матча. В то утро воздух был будто наэлектризован от напряжения, но зато концентрация внимания почти стопроцентная. За мной наблюдали дядя Тони, Титин, мой агент и Карлос Коста - бывший профессиональный теннисист, с которым я собственно и разогревался. Я молчал, притихли и они. Никто не шутил, не дурачился. Когда мы закончили, я по одному взгляду дяди Тони понял, что он недоволен мной. Этот упрекающий взгляд... Я всю жизнь чувствовал его на себе, и всегда беспокоился. Сейчас он был прав – я играл не в полную силу, но я знал кое-что такое, о чем он даже не догадывался. Не мог догадываться! Что-то невероятно важное. Я чувствовал себя превосходно физически, меня не мучила боль в подошве левой стопы, от которой я должен был избавляться перед каждым выходом на корт, и внутри меня созрела непоколебимая уверенность, что сегодня я смогу победить.
Мысль о том, что играешь с соперником, которого уже мог обыграть однажды, способна неплохо поднять боевой дух в случае необходимости. Чемпион играет лучше всего не на первых кругах турнира, а только в полуфинале и финале, когда сталкивается с сильнейшими оппонентами. А гениально чемпион играет в финале турнира Большого Шлема.
Не скрою, я боялся. Я был вынужден постоянно бороться с нервозностью, страхами, но в конечном итоге смог преодолеть их. Только одна мысль занимала мой разум – сегодня я не ударю лицом в грязь, я буду на высоте!

Я был в прекрасной физической форме, я отлично сыграл месяц назад на Ролан Гарросе, где в финале победил Федерера, и провел пару фантастических матчей уже здесь на траве. Во время двух наших последних встреч на Уимблдоне, фаворитом был Федерер. Сейчас я тоже ощущал, что фаворит не я. Но что-то изменилось. Федерер также уже не считался явным лидером. Я расценивал свои шансы как 50/50.

Также я знал, что, скорее всего, баланс между удачно и неудачно совершенным ударами, к концу игры распределится между нами почти поровну. Такова природа тенниса, особенно когда на корте игроки, настолько изученные друг другом, как я и Федерер. Возможно, вы думаете, что после миллионов и миллионов ударов по мячу, я полностью отточил свои навыки, что я запросто сделаю каждый удар чистым, точным и выверенным. Но это не так. Каждое утро ты просыпаешься и чувствуешь себя по-другому, и каждый, абсолютно каждый удар – другой, не такой как миллион предыдущих. С той самой секунды, когда мяч приходит в движение, он летит к тебе под неисчислимым множеством разных углов и скоростей - с верхним вращением, обратной подкруткой, низко или высоко. Разница в полете мяча может быть микроскопичной, но прибавьте к этому изменения в теле. Плечи, локти, запястья, бедра, лодыжки, колени – все участвует в процессе удара. Прибавьте еще такие факторы, как погода, покрытие, разные соперники, и тогда поймете, почему ни один мяч не отбивается также, как предыдущий. Нет двух идентичных ударов. Каждый раз, когда готовишься ударить по мячу, ты должен за какую-то долю секунды определить траекторию и скорость полета, а затем за еще меньшую долю секунды понять, с какой силой и куда лучше отбить мяч. Ты должен делать это снова и снова, больше 50 раз за игру, 15 раз за 20 секунд. Эта непрерывная очередь может длиться больше двух, трех, четырех часов, и все это время твои мышцы и нервы натянуты как тетива.

  

p.s. Перевожу медленно. Точнее сам перевод идет быстро, но потом очень долго правлю. Увы, я не Джон Карлин, и не могу с такой же легкостью манипулировать словами. Над некоторыми местами думаю по 15 минут. Понимаю, что Рафа имеет ввиду, но не знаю, как лучше это перевести, какие слова использовать. Надеюсь, со временем будет получаться быстрее)))